на Главную страницу

КОМАНДИРЫ

КОНТАКТЫ

КОРАБЛИ

История_Соловецкой_Школы_ЮНГОВ

Другие Школы и ЮНГИ




Кононов Михаил Феофанович ,зрелые годы




Кононов Михаил Феофанович , военная молодость



из сборника "Соловецкие юнги":


вспоминает Михаил
Феофанович
Кононов :



Родился в 1927 году. Детство прошло в Архангельске. Семья была среднего достатка. Жили весьма скромно.
Закончил семилетку; не был отличником, но учился старательно.

Война! 200 гр. хлеба. Летом всем классом работали в колхозе на сенокосе. Во время учебы подрабатывал с папой в артели по ремонту солдатских валенок.
Получали дополнительно по 200 гр. хлеба. В конце 1942 года он был назначен директором лесобиржи «Башлыково» в Коми АССР.

Взял меня с собой, и там я работал помощником тракториста на вывозе леса с делянок, а позднее десятником.
В конце августа 1943 года я вернулся в Архангельск с желанием поступить в мореходное училище.
Узнав о наборе добровольцев в Школу юнг, обратился в райком комсомола и с согласия мамы был зачислен в группу радистов.
Я учился во 2 — й роте радистов.
Командир — старший лейтенант Дубовой, старшина- мичман Туманцев, старшина смены — Осятушкин.
Занимались много, настойчиво. В нашем кубрике размещалась и смена старшины Разина, у которого учился Вадим Коробов.
Будущий герой — подводник был комсоргом роты.
Я встретился с ним случайно на заводском пирсе через 12 лет.
Он был старпомом на дизельной лодке, а я на соседней работал мастером в сдаточной команде.

Обе наши лодки в трудных зимних условиях сквозь льды пробивались на Север, в Мурманск, чтобы продолжить сдаточную программу.

Мы, мальчишки 40 — х годов, воспитанные на кинофильмах «Ленин в Октябре», «Броненосец Потемкин», «Мы из Кронштадта», тянулись к славе моряков и лихой их удали в «клешах» и бескозырках набекрень с ленточками до пояса.
Было у старшин много забот, когда мы вшивали в брюки рабочей формы клинья, выдирали каркасы в бескозырках и делали из них «блин», растягивали на фанерных клиньях суконные брюки формы № 3 и гладили их под матрацами.
Отнимали или выменивали латунные бляхи и пуговицы на шинелях у ребят из учебного отряда, ленточки с кончиками.

У нас — то были черные железные бляхи и пуговицы, покрашенные черной эмалью.
На бескозырке — бантик. Латунь — стратегический металл. Какой — то «разведчик» обнаружил старый прожектор.
Раскурочил его, и мы тонкой латунной фольгой стали обтягивать наши черные бляхи.
Я схлопотал себе «стружку» на большой палец правой руки во время этой «работы».
Палец опух, нагноился, и я сидел на радиозанятиях как наблюдатель, пока меня старшина не выгнал в санчасть.
Доктор схватила ножницы и отрезала кусочек пальца вместе со стружкой латуни.
Нагноение быстро прошло. Эта память о моей первой красивой флотской бляхе всегда со мной.

Дни бежали быстро. Учеба, дежурства на камбузе с заботами, как подбросить «корешам» компот или дополнительную порцию второго.
Строевая подготовка с песнями в строю. Выходы в море на шлюпках на веслах. Разучивание нового гимна Советского Союза.
Подготовка к вступлению в комсомол. Принимали в штабе. Торжественно. Вручал комсомольские билеты комиссар Школы Шахов Сергей Сергеевич.
Пришивали карманчики к тельняшкам и носили билеты на груди.
Мы быстро мужали. Разговоры шли о делах на флотах и фронтах. Все желали попасть на действующий флот:
Север, Балтика, Черноморский.
Наступала осень года сорок четвертого, экзамены. Вот мы уже моряки, специалисты своего профиля. Я получил назначение на Тихоокеанский флот. Судьба. Нас отправили последними. Добирались около месяца. Еда — сухари и соленое сало. За время поездки два раза был горячий обед в столовых и одна баня с дезкамерой.
Во Владивостоке меня забрали подводники. Но не успел я получить постельные принадлежности, как в казарму прибежал старшина из первой бригады торпедных катеров, и после долгих его переговоров с начальством мы шагали ночью к месту моей новой службы.
Старожилы — катерники встретили дружелюбно.
Я познакомился с командой и рубкой радиста величиной с тумбочку.
В январе поступил в распоряжение «спецкоманды».
Здесь формировались будущие экипажи на 10 фрегатов. Флоту предстояло принять американские корабли, а мне — переучиться на радиометриста.
Жили мы в старых, царских еще, казармах.
Нам выдали новую форму с надписью на ленточках «Военно — морской флот».
На погонах буква «Ф». Большинство моряков были с других флотов.
Все письма, фотографии и адреса отправили домой.
Сдали отпечатки пальцев и стали готовиться к переходу в Америку.
День, который помнит каждый из нас. День Победы встретили, ликуя и празднуя. Но вскоре получили приказ о погрузке на транспорт.
Наша команда шла на транспорте типа «Либерти» — «Феликс Дзержинский».
Чистые трюмы и койки в три яруса. При проходе Сангарского пролива в сопровождении японских эсминцев сидели в трюмах.
Высадились на американской военно — морской базе Клод — Бей. Для русских американцы выстроили городок:

жилые домики, хозяйственные постройки, столовая и общественный гальюн — все по местным, штатовским, представлениям.
Чистота и порядок по меркам России — невиданные.
На питание не скупились — имелось все, кроме черного хлеба, щей и борща.
На первое наливали что — то вроде бульончика, и через несколько дней стало невмоготу.
Тогда организовали своих поваров, чтоб в борще ложка стояла,— совсем другое дело!

Два месяца учились в специальных классах, где показывали учебные фильмы по физике, электротехнике, радиоделу, локации, все по принципу — от простого к сложному.

Таким же образом читали и теорию. Свободное время проводили в клубе. Здесь тоже кино, но уже, как говорится, «буржуазное».
Конечно, имелись известные «политические разночтения», и тогда приходилось хитрить.
Например, если американцы спрашивали:

«Кто такой?» и показывали на замполита, отвечали: «Это наш физрук».
Или, чтобы законспирировать комсомольское собрание, усаживали впереди парня с балалайкой, десrать, у нас коллективное прослушивание.
Но вообще — то, американцев это мало интересовало.
На учениях американцы поражались меткости наших артиллеристов — они вдребезги разносили мишени чуть ли не с первого выстрела.
Хотя все объяснялось просто:

шел сорок пятый год, в экипажах были моряки с действующих флотов, там — то и настрелялись вдоволь.
С локацией получалось хуже — дело новое, непривычное.
С полмесяца ходили с американцами совместными экипажами. Зачеты сдали.
Стали собираться домой. Заправились топливом, построились в кильватерную колонну (10 фрегатов) и двинулись домой в тревожном ожидании новой войны.
Обогнули ,Камчатку и, прижимаясь к своим берегам, Татарским проливом вернулись в родной Владивосток.
Мы очень соскучились по черному хлебу, щам из зеленых листьев капусты и нашим друзьям и любимым.
В десятых числах августа 1945 года поступила команда принять на борт группу автоматчиков.
Мы разместили их в своих кубриках, успокаивали их, когда попали в шторм. Вышли из Владивостока и направились в бухту Витязь, где комплектовалась ударная группа для высадки десанта в порту Расин во главе с фрегатом ЭК — 5.
Я как радиометрист станции дальнего обзора нес постоянную вахту наблюдения за воздушными целями.
При подходе к Расину мы видели на горизонте зарево горящих портовых сооружений:

это поработала штурмовая авиация и первая бригада торпедных катеров из бухты Улис.
Втягиваясь всей эскадрой в бухту, увидели десятки потопленных на рейде и у причалов гражданских судов, горящие склады.
Военные корабли японцев успели выскочить из этой западни. На причале нас встретили разведчики.
Срочно высаженные десантники ушли на позиции. Мы продолжали нести круглосуточные вахты наблюдения, и в случае появления японских самолетов со всех кораблей открывался заградительный огонь.
Они бросали мбы на сопки и поворачивали обратно.
Во Владивосток ушла радиограмма о завершении операции.
И вдруг, выйдя на рейд, взорвался на мине тральщик.
Все три транспорта, пришедшие из Владивостока за трофеями, взорвались на фарватерее, по которому прошло наше соединение.
Мы оказались в ловушке. Мины были донные, не контактного действия.
Для разминирования фарватера группа торпедных катеров на максимальных скоростях бомбила подходы к порту.
(Мы грешили на хитрых японцев, и лишь через много лет я с удивлением узнал, что это сделали американцы:

они выставили более 450 донных мин!)

За эту операцию все ее участники — и я — были награждены корейской медалью «За освобождение Кореи».
После возвращения меня — старшину первой статьи, радиометриста первого класса-командировали в Комсомольск — на — Амуре.
Назначили на эсминец 30 — бис «Верткий».
Избрали секретарем комсомольской организации корабля.
В марте 1950 года демобилизовался и вернулся на родину.
Начал готовиться к сдаче экзаменов в Архангельский судостроительный техникум на отделение «судовых механизмов».
Сдал экзамены хорошо.
Во время летних каникул работал. Один сезон матросом на буксире «Бобровская запань».
Водили по Двине плоты в Архангельск. В следующем году работал санитаром на «скорой помощи».
Один сезон ходил на морском буксире кочегаром — угольщиком первого класса. Водили лихтера Мурманск — Нарьян — Мар-Архангельск.
Писал закрытый диплом по дизельным лодкам. Закончил техникум с отличием.

Был принят на «Севмашпредприятие» на должность мастера и работал по строительству и сдаче дизельных подводных лодок.
Одновременно учился в ленинградском заочном политехническом институте на кафедре «Турбиностроение».
Писал закрытый диплом. Закончил в 1964 году на «отлично». А перед этим был командирован в Обнинск для освоения монтажа и эксплуатации ядерных энергетических установок.
После возвращения стал старшим мастером реакторного отсека атомной ракетной лодки К — 19, получившей на флоте название «Хиросима».
Работал на ней до сдачи флоту и сопровождал ее к месту базирования.
В последующем работал сдаточным механиком на других атомных лодках.
В 1964 году меня назначили заместителем начальника отдела труда и заработной платы предприятия.
Снова стал учиться, поступил в Ленинградский инженерно — экономический институт имени Тольятти.
Закончил по специальности «экономика и организация машиностроительной промышленности».
Был избран секретарем парткома заводоуправления, а затем заместителем секретаря парткома предприятия.
Сейчас на пенсии. Имею правительственные награды.
Женат. Жена Зоя Александровна — врач — педиатр.
Дочь Ирина — инженер, работает на заводе. Внук и внучка учатся в институтах.
Зять — инженер — кораблестроитель