Богданов Сергей Сергеевич , военная молодость

из сборника "Соловецкие юнги":

Богданов
Сергей
Сергеевич:

Жизнь — это миг между прошлым и будущим, но это ощущаешь когда он почти пройден и повторить или изменить что — либо нельзя. Каждый из нас вольно или не вольно, когда остается сам с собой, будучи не обремененным в старости житейскими и производственными заботами, кроме одной — как выжить в наше невероятно тяжелое время, многократно проворачивает в голове свой жизненный путь.

При этом задумываешься об удачах или упущениях, за которые стыдно и обидно.
И остается на душе либо удовлетворение сделанным, либо горечь, если осознал, что получилось не так, как хотелось. Хотелось бы, чтобы каждый мог сказать: мои года — мое богатство.

В наше время достоинство оценивалось принесенной людям пользой. К сожалению, теперь другие ценности.
С высоты 75 — летия (родился я в 1927 году) вспоминаю отдельные этапы своего жизненного пути.
Мое детство было относительно благополучным. Родился в семье служащих — отец инженер — мостовик, окончил киевский политехнический институт, кафедру знаменитого профессора Евгения Оскаровича Патона — ученого и изобретателя в области мостостроения и электросварки.

Его работы позволили во время войны организовать массовое производство танков, заменив трудоемкие процессы клепки на сварку, а также позволили применять сварку при строительстве мостов. В то время это был подвиг, за что Патона удостоили звания Героя Социалистического Труда.
Этому человеку отец был обязан своим становлением и поддерживал с ним связь до конца его дней.
Мать моя работала бухгалтером в издательстве «Молодая гвардия».
Все было хорошо, однако по ложному обвинению отец, работавший инженером треста «Стальмост» в Москве, был осужден на 10 лет ИТЛ.
Отсидел в лагерях, вернее, проработал на стройках 5 лет (все время был расконвоирован). В 1936 году постановлением Президиума ЦИК СССР судимость была снята, отец полностью реабилитирован и награжден орденом Трудового Красного Знамени.
Для отца и семьи это были тяжелые годы, но надо отметить: отец никогда не осуждал тех, кто его подвел под статью изменника Родины.
Он никогда не хаял Сталина и всех тех, кто нанес ему эту горькую обиду.
Он построил множество мостов на Дальнем Востоке.
Во время войны и перед ней принимал участие в строительстве Северо — Печерской железной дороги и освоении Печерского угольного бассейна, который обеспечивал углем промышленные предприятия, поскольку Донбасс был оккупирован немцами.
За это отец был награжден орденом Ленина.

Он был постоянно в разъездах. Мы с мамой жили в Москве. А когда началась война, нас эвакуировали в г. Киров. Мать на швейной фабрике шила гимнастерки для фронтовиков.
Я сначала поступил в шестой класс, а потом по призыву комсомола пошел учиться в школу ФЗО (связи). Окончив, работал участковым надсмотрщиком Кировского линейно — технического узла связи. Мой линейный участок составлял примерно 35 — 40 километров.
При выходе на линию приходилось брать с собой:
тяжелые «когти» для подъема на столбы, брезентовый пояс с цепью для закрепления на столбе, тяжелый телефонный аппарат с источником питания, а также тали для стягивания оборванных проводов.
А если дело было зимой, то надевал телогрейку, ватные штаны, валенки. Когда сейчас я вспоминаю те времена, не могу понять, откуда у меня, 14 — летнего мальчишки, брались силы.

Ночевать приходилось где попало, иногда в сене в заброшенном сарае, и было жутко, когда ночью где — то рядом выли волки. Питался кое — как, хорошо, если удавалось попасть в деревенскую столовую и покормиться на крупяные карточки с хлебом.
Однако выдавались и спокойные дни, тогда отдыхали, часто ходили в Ленинградский драматический театр, который был в Кирове в эвакуации.
Нас знали и мы знали многих известных актеров, таких как Кебардина, Полицеймако, они часто приглашали нас играть в массовых сценах. Так начиналась моя трудовая жизнь.
Справедливости ради надо сказать: мы, дети войны, были трудными, сказывалось воспитание улицей под влиянием не лучших «педагогов», у многих ребят просто не было родных.
Между тем, мальчишки рвались на фронт, мечтал и я скорее стать на защиту своей Родины. У меня для этого были особые причины. Мои две тети и двоюродная сестра, которую я очень любил (она была моего возраста), жили в г. Корюковка Черниговской области, и в первые дни немецкой оккупации город был практически уничтожен.
После войны я на машине с моим отцом и детьми поехал в Корюковку, чтобы узнать подробности гибели моих родных, найти могилку и поклониться им. Я выяснил, что мою сестру и тетю (ее мать), которая работала врачом в районной поликлинике и вместе с главным врачом Безродным оказывала помощь партизанам, немцы расстреляли.
Вторую тетю, школьную учительницу, во время облавы вместе с другими жителями загнали в ресторан и сожгли. На месте ресторана установили памятник, где высечено среди имен многих погибших — «Адамова Софья Васильевна».
Об этих событиях хорошо написал в своей книге руководител ь подполья Федоров.
В то время ребята часто убегали на фронт. Были попытки и у меня, но каждый раз таких, как я, отлавливали и отправляли домой. И вот наступил 1942 год, по Кирову прошел слух, что в горкоме комсомола идет набор ребят в Школу юнг. Я с товарищами немедленно направился в горком и в горвоенкомат, но, к сожалению, не подошел ни по возрасту, ни по образованию. Пришлось ждать еще год.
В 1943 году я снова отправился в военкомат, и, к великой радости, был признан годным. И вот после расставания с матерью, друзьями нас погрузили в вагон, и мы двинулись в неизвестное. По дороге нам сказали, что мы едем на Соловецкие острова в Школу юнг.
Рассказали о ней, ведь мы понятия не имели о юнгах. Мы просто бредили войной, тем более на море. Наконец, нас привезли в Архангельск и разместили в Соломбале, куда съехались мальчишки еще из десяти городов страны.
Прошли заново все комиссии. И тем, кто был признан годным, объявили о принятии в Школу юнг. Затем мы вымылись в бане, и нам выдали обмундирование, его размеры были значительно больше наших, так как форму шили по меркам мирного времени. Потом уже подгоняли форму сами.
Сейчас, когда вспоминаешь эти времена, думаешь, какие же мы были глупые, наивные, непосредственные. Например, я, как и другие, был уверен, что сразу вступим в бой с фашистами, поэтому перед отправкой на Соловки решил вооружиться.
Для этого за бутылку разливной водки я выменял в госпитале у раненых немецкий штык — нож. И, вооруженный, предстал перед приемной комиссией, чем вызвал смех. Здесь же, в полуэкипаже, мы были разбиты по специальностям, батальонам, ротам и сменам. На Соловки нас переправили на пароходе, тогда многие из нас впервые увидели море.
Всех разделили на две части в соответствии со специальностями. Одних отправили в Савватьево, других оставили в Кремле. Я был определен на специальность артиллерийского электрика и попал в Кремль.
Нас разместили в монашеских кельях. Я жил вместе с Виталием Карповым. К сожалению, уже несколько лет, как он ушел из жизни; флоту он отдал многие годы, дослужившись до капитана первого ранга.
Учеба была напряженная, по 12 часов в сУтки. НесмотРя на колоссальные тРУдности Музей боевой славы воспитанников Соловецкой никто не хныкал.
Правда, было несколько человек, буквально единицы,которые не выдержали испытаний и запросились к мамам, куда их и отправили без заминки.


Музей соловецкой школы юнг в московской ш коле № 349 открывают С. Шахов и С. Богданов,1983 год

Режим в Школе юнг был очень строгий. Подъем в 6 часов, физзарядка на берегу моря в любую погоду в тельняшках и брюках под пронизывающим северным ветром. После чего завтрак и занятия в классах.
Уставали страшно, все время хотелось спать. Поэтому любимыми были занятия в противогазах, когда под их прикрытием можно было умело подремать.
Мы несли охрану различных объектов — складов с боеприпасами, топливом и т.д. А сколько было курьезных случаев!
То троица юнг решила на шлюпке отправиться на материк, чтобы удрать на фронт, так как ждать, когда закончится учеба, они считали недопустимой потерей времени.
Кончилось тем, что их выловили в Белом море. То от усталости засыпали на по сту, стреляли по проверяющим, потом объясняя, что приняли их за медведя. Однажды застрелили единственную и любимую лошадь по кличке Бутылка, которая вышла на часового. На всю жизнь я запомнил случай, произошедший со мной.

Нам вручили новые карабины, в оружейной комнате чистили их от смазки. Я решил попробовать, как он выбрасывает патроны. Но при очередном эксперименте я машинально нажал на спусковой крючок.

Раздался выстрел. Стоящий передо мной юнга упал, подумали, что он убит. Однако, слава богу, все обошлось благополучно: он упал от испуга.
Прибежало все начальство, включая начальника учебного отряда генерал — майора Броневицкого, тут же я получил 10 суток ареста, но через сутки меня освободили.
Абсолютное большинство юнг учились на четверки и пятерки. Большим событием было принятие присяги. И сейчас многие удивляются: <<Как вы в 15 — 16 лет приняли присягу, когда полагается в 18?» Другие были времена, надо было опережать события.
Об этом очень много написано книг, статей, очерков. Однако не могу не вспомнить добрым словом наших командиров и воспитателей, особенно начальника школы, старого русского моряка, капитана первого ранга Николая Юрьевича Авраамова.
И комиссара Сергея Сергеевича Шахова. Никогда юнги не забудут своих командиров — воспитателей и преподавателей.
Это были легендарные люди. Мы — артиллерийские электрики — до конца своих дней не забудем таких людей, как старшина первой статьи Симонов, старшина первой статьи Жидков, главный старшина Горлов, главный старшина Федосов и многие другие.
Окончилось время учебы, юнг ждали флота и флотилии, корабли различных классов. «Покупатели» — так мы звали представителей флотов.
Предстояла боевая морская служба. Никто не знал, всем ли суждено дожить до долгожданной победы. Конечно, каждый из юнг потом многократно будет вспоминать те суровые незабываемые годы.
Соловецкая школа дала нам закалку на всю жизнь, благодаря ей мы не стали людьми ненужными и, тем более, вредными. Одно из доказательств этого — среди юнг не оказалось дезертиров, предателей, изменников Родины.
И, закончив службу на флоте, которому отдали почти 7 лет, а кто и всю жизнь, бывшие юнги стали достойными и уважаемыми людьми. Очень хорошо сказала моя мама о Школе юнг.
Она прожила 92 года и на закате своих дней продиктовала моему младшему сыну Жене завещание:
«Положить в могилу возле моей урны иконку, подаренную родителями, землю с могилок моих родителей и камушки с Соловецкого острова, который многих людей спас и дал путевку в жизнь».
Я и многие мои друзья — юнги уверены, что всем хорошим мы обязаны Соловецкой школе юнг.

Итак, окончена Школа. Нас, артэлектриков, было человек 5—7,и всех направили на линкор «Октябрьская революция», который в то время стоял в Кронштадском доке, залечивая полученные во время бомбежки раны. Мы попали в группу управления артогнем противоминного калибра.
Мне трудно описывать свою службу. Моя деятельность как артэлектрика, как и трюмных машинистов, мотористов, дизелистов и многих других специалистов крупных кораблей, в боевых условиях проходила глубоко под верхней палубой, в помещениях, задраенных бронированными люками, часто ниже ватерлинии.
Поэтому ощущения от происходящего наверху мы воспринимали по звукам взрывов бомб или по крену корабля после выстрелов своих орудий, особенно главного калибра, у которого было четыре башни по три орудия калибром 305 мм, дальность боя таких орудий до 30 км. Естественно, никто из нас лично не влиял на ход событий. На больших кораблях, впрочем как и на малых, исход событий зависит, прежде всего, от командира корабля и спаянной работы команды на всех боевых постах.
За успешное выполнение боевых задач линкор «Октябрьская революция» среди немногих кораблей в 1944 году был награжден орденом Красного Знамени.
Война кончилась, но для меня, как и многих соловецких юнг, служба на флоте продолжалась до 1950 года:

в 1945 году нам исполнилось по 18 лет, и все предыдущие годы почему — то не засчитывались в срок службы. Предстояло начать отсчет заново и отслужить еще пять лет, — такой тогда был установлен срок службы на флоте.
После демобилизации выяснилось, что мы с соловецким юнгой Мишей Морозом живем рядом на Фрунзенской набережной, о чем не знали на протяжении всей службы.
(К глубокому сожалению, он скончался 9 мая 2001 года после продолжительной и тяжелой болезни.)
Перед нами встал вопрос: что делать дальше? Пришли к выводу после долгих раздумий-надо учиться.
Поступили в школу рабочей молодежи, в 8 класс. В этом классе я познакомился со своей будущей женой Валентиной Добровольской. В 1953 году мы поженились и живем вместе уже 50 лет. У нас два сына, два внука и внучка.
После восьми классов мы с Мишей перешли в экстернат, где за один год закончили десятилетку, и поступили в институты:
я — в полиграфический, а Миша — в энергетический. Одновременно с учебой устроились на работу в центральную научно-исследовательскую электротехническую лабораторию министерства электростанций на должности техников с маленькими окладами — 600 руб. Коллектив лаборатории, где работали многие ученые, занимался линиями электропередач высоких напряжений.
Нас бросали на самые трудные участки, и этому не было конца. А когда мы начинали подвывать, нам говорили: «Вы же моряки, других на такие задания посылать нельзя, мы не можем доверить каким — нибудь слизнякам».
Любили нас за безотказность, но зарплату не повышали. И вот наступил предел, у меня на форменке протерся рукав, а у Миши — брюки. Купить новую одежду не было денег.
В таком виде мы пришли к нашему начальнику профессору Бургсдорфу, показали свои дыры и предъявили ультиматум.
Либо повысите зарплату, либо мы вынуждены будем уйти. Нам прибавили, установив по 800 рублей. Это тоже был мизер, и пришлось уйти.
Здесь наши с Мишей пути разошлись. Я поступил на работу в НИИ — 20 (сейчас Научно — исследовательский институт радиотехники (ВНИИРТ)). В мое время он занимался разработкой радиолокационных передвижных наземных станций.
Время летело быстро, не успел оглянуться — уже закончил институт, и началась полнокровная трудовая жизнь. Мой трудовой стаж — более 50 лет, из них 40 лет проработал в электронной промышленности, пройдя путь от инженера — конструктора до главного инженера, начальника Особого конструкторского бюро машиностроения № 311.
На различных инженерных должностях провел значительную работу по созданию и внедрению целого ряда автоматизированных систем для технологических процессов, позволивших серийно выпускать новые приборы полупроводников.
Было разработано и внедрено 102 единицы технологического оборудования, позволившего провести комплекс научно — исследовательских работ, ставших фундаментальными, и опытно — конструкторских работ, позволивших создать и освоить в производстве полупроводниковые приборы и интегральные схемы различных классов для оборонных целей и гражданского применения.
Я являюсь автором 15 изобретений, целого ряда статей и научно — технических отчетов. Награжден золотой, тремя серебряными и бронзовой медалями ВДНХ СССР. В 1974 году награжден знаком «Почетный радист». В период с ноября 1964 года по октябрь 1966 года совмещал производственную деятельность с общественной и партийной работой, избирался секретарем парткома НИИ «Сапфир».
Работая с 1968 года главным инженером завода, а с 1970 года директором, обеспечил высокие темпы развития производства, и в течение трех пятилеток завод выполнял пятилетние планы досрочно.
За время моей работы директором завода освоено более 250 изделий электронной техники и внедрено на других заводах более 125 изделий. В период бурного развития электроники в связи с увеличением потребностей в ее изделиях, правительство решило создать филиал завода в Болхове Орловской области.
Здесь коллективу завода пришлось вложить много сил, чтобы в небольшом городе с населением 37 тыс. человек построить и создать филиал, который впоследствии стал самостоятельным заводом с численностью 1,5 тыс. человек — первым в городе промышленным предприятием.
Выпускаемые изделия поставлялись для новых военных разработок и обеспечения старых систем, многие из них определяют тактико — технические данные ракетно — космических вооружений.

На протяжении всей жизни я участвовал в общественной работе. При моем непосредственном участии в школе № 449 был создан музей боевой славы имени Героя Советского Союза В.А. Ботылева.
А в школе № 349 — музей Соловецкой школы юнг, где проводится большая военно — патриотическая работа.
Созданием музея школа № 349 обязана бывшему директору школы Гусаровой Тамаре Сергеевне.
В 1943 году вступил на флоте в комсомол, а,в 1947 году — в партию, чем горжусь и храню партийный билет как дорогую реликвию.
В отличие от некоторых я никогда не изменял своим идеалам. Закончил свой трудовой путь в 1994 году, ушел на пенсию. Имею правительственные награды.
Вот так и промелькнула незаметно жизнь, наступила старость. Но мы, бывшие юнги, стараемся держаться. Через всю жизнь мы пронесли нашу дружбу и любовь к Родине. После окончания войны благодаря инициативе Гузанова, Максимова, Баранова, Блажилина и других создали Совет ветеранов.
Мы стараемся передать молодежи свой патриотизм, любовь к Родине, честность, преданность дружбе, которую пронесли через всю жизнь, и глубокое уважение к человеку труда.
Верю, наступит час возмездия для всех воров и жуликов всех мастей.
Большинства из нас к тому времени не будет, но хотелось бы, чтобы в истории нашего государства осталась память о Соловецких юнгах — бескорыстных, честных патриотах Великой державы.