на Главную страницу

КОМАНДИРЫ

КОНТАКТЫ

КОРАБЛИ

История_Соловецкой_Школы_ЮНГОВ

Другие Школы и ЮНГИ




Александр Григорьевич Архипов,зрелые годы




Александр Григорьевич Архтпов , военная молодость



из сборника "Соловецкие юнги":
Архипов
Александр
Григорьевич


22 июня 1941 года — мой день рождения (родился в 1927 — м). Мать с утра затеяла пироги, отец пришел со службы, а я, свободный от всех домашних обязанностей, принарядившись, двинулся в читалку детского парка, который был буквально через дорогу.
Неожиданно прибежала младшая сестра, сказала, что папа срочно зовет домой. Дома мать сидела в слезах, хмурое лицо было и у отца.
— Сын, — обратился отец ко мне, — фашистская Германия напала на нас сегодня. Я как командир, видимо, скоро уйду на фронт. Ты останешься за старшего. Береги мать и сестер.
И мы проводили отца на фронт. А потом потянулись долгие дни ожидания писем. Я оставил свой шестой класс и поступил на завод учеником электрика. Надо было кормить семью, ведь норма хлеба для рабочих была 800 граммов, тогда как на иждивенческую карточку получали вполовину меньше.
А в 1942 году начались бомбежки Саратова, и часто, работая в ночную смену, приходилось вместе с рабочими цеха тушить зажигалки, которые сбрасывали немецкие самолеты.
Ну, а вечерами с друзьями ходили в госпитали, участвовали в концертах для раненых, я и по сей день помню стихотворение Лермонтова «Бородино», которое читал раненым бойцам.
Уже несколько раз я с друзьями ходил в военкомат, требуя — да — да — требуя, чтобы нас послали на фронт.
Но офицеры отвечали, что для нас время еще не подошло.
И вот 1943 год. Лева Зайцев, мой друг, которого мы в шутку звали заяц — лев, пришел (он мне и сказал, что в обкоме комсомола принимают добровольцев в Школу юнг. На следующий день после работы мы отправились в обком, чтобы записаться в юнги, но это казалось не так просто.
Двое матросов и старшина первой статьи придирчиво осматривали приходивших ребят. Нам было сказано, чтоб принесли согласие от матерей. Но как это сделать? Ведь наверняка мать не согласится, да и у Левы тоже.
— Сашок, — сказал мой друг, — давай я напишу тебе согласие, а ты мне. Идет?
У Левы был великолепный почерк, его согласие выглядело солидно, а мое с корявым почерком внушало подозрение.
— Да ладно, — сказал Лев, — может, сойдет. И сошло, только его подвели легкие на медкомиссии. В день отправки я вынужден был сказать матери, что уезжаю. В Архангельске мы впервые узнали, что значит настоящая флотская медицинская комиссия. Девушки — краснофлотцы, не улыбаясь, водили нас, голых мальчишек, из кабинета в кабинет.
Строгие врачи прослушивали, простукивали, крутили на вертящихся стульях, проверяли наши легкие, сердца и умение адаптироваться при большой качке. Да, отбор был очень строгим, и некоторые этот барьер преодолеть не смогли.
Ну а в другом кабинете заседала мандатная комиссия. Командиры — моряки задавали вопросы о быте семьи, кто отец, кто мать, где находятся, какие оценки были в школе.
Я был зачислен в четвертую роту мотористов, которой командовал старший лейтенант Лесов.
Начались трудные, по 10 — 12 часов занятия. А с флота приходили листовки, рассказывающие о подвигах защитников Севера. Здесь мы узнали и о подвиге юнги первого набора Саши Ковалева. Несколько раз мы поднимались по тревоге: фашистские самолеты наведывались на Соловки. Мы упорно готовились встать в строй.
И вот долгожданный приказ об окончании Школы юнг. Началось распределение по флотам и флотилиям. Я выбрал Северный. Получил назначение во 2 — й гвардейский дивизион малых охотников. Вечером мы прибыли на плавбазу «Тулома». Кадровик — офицер сказал, чтобы я поторопился, ибо катер, на который я был назначен, отходил на боевую операцию.
Катер, действительно, получил такую команду. Артиллеристы расчехляли пушки, пулеметы, боцманы крепили все на палубе, минеры возились на корме с двумя большими минами. Я почувствовал мерный гул трех мощных двигателей, работающих на подводном выхлопе, — это мотористы прогревали и проверяли их работу.
Ведь за одним из них придется и мне вскоре встать на вахту, подумал я. В кают — компании старший лейтенант Поляков — командир — сказал, что обстоятельно со мной потолкует после возвращения корабля. Матрос повел в машинное отделение. Командир отделения, поздоровавшись, провел меня в первый моторный отсек, где, показав на правый мотор, сказал: «Твой конь, осваивай». Не успел я аккуратно сложить свой «сидор» — вещевой мешок — между моторами, как звякнул «телеграф» с мостика: приказывали дать ход.
Начиналась моя морская жизнь. Через некоторое время я в открытый люк увидел трассы от пушек и пулеметов — это артиллеристы и пулеметчики опробовали свое оружие, проверяли готовность к бою.
Спустился с палубы старшина, он сказал, что идем на постановку мин к берегам Норвегии и я буду нести вахту первым. До двух часов ночи я стоял свою вахту, следя за приборами мерно работающих двигателей, а между ними, постлав чехлы с моторов, отдыхал
старший моторист — юнга первого набора Василий Фролов. После смены я долго не мог уснуть. Проснулся от звука резко повысивших свои обороты моторов, катер набирал скорость. Мины были поставлены, мы возвращались на базу.
Так прошли первые сутки пребывания на фронте.
А потом и днем, и ночью мы делали свое дело, приближая День Победы.
Часто в своей операционной зоне вместе с эсминцами мы встречали караваны союзников, в это время акустики не снимали своих наушников, чутко ловя звуки в подводном мире.
Несколько раз выходили в атаки на фашистские субмарины, и за кормой одна за другой грохотали глубинные бомбы, загоняя подводные лодки противника на глубину или заставляя их лечь на грунт, срывая, таким образом, их торпедные атаки.
И корабли с грузами для фронта входили в Кольский залив и становились под разгрузку.

Вспоминается, как однажды вечером на катере раздалась команда вахтенного: «Корабль к походу изготовить».
Сборы были недолги, взревели моторы, и два малых охотника рванулись на выполнение боевой задачи — охрана огромного транспорта «Либерти», покинутого командой, потому что корабль был торпедирован подводным пиратом.
Однако он оставался на плаву. Мы приняли охрану, акустики тщательно прослушивали глубины, нельзя было допустить, вторичного его торпедирования.
Подошли два буксира, и большой корабль под нашей охраной двинулся в Кольский залив. А днем, когда корабль стоял под разгрузкой (наш катер был рядом), на борт пришли союзники (команда) Ну, естественно, во время перекура зашел разговор: «Что ж вы, камрады, покинули свой корабль, ведь он еще на плаву, надо было бороться за живучесть до конца». «А мы боролись за свою живучесть, — смеясь, отвечали американские матросы, — корабль что, за него хозяин получит хорошую страховку, а вот за нашу гибель родственники почти ничего» . Потом долго еще мы обсуждали этот разговор.
Война подходила к концу, я получил назначение на минно — торпедный полигон в районе Архангельска в Белом море, на должность командира отделения мотористов на катер — торпедолов. Мне было присвоено звание старшины второй статьи. Вместе с самолетами — торпедоносцами каждый день с утра и до вечера мы работали в море.
Торпедоносцы заходили на бреющем полете на цель и сбрасывали свои торпеды. Интересное и жуткое это зрелище: самолет как бы стелется над водой, держа курс на корабль, и кажется , вот — вот он врежется в мачты корабля. Но нет, торпеда сброшена, цель поражена, а самолет, чуть — чуть приподняв нос, уходит дальше. И так каждый день, нередко и ночь. В 1950 году я был демобилизован. Два года учебы — и получено среднее образование. Затем вновь служба, на этот раз Саратовское пограничное училище. Ну а потом офицерская служба: Германская Демократическая Республика, Камчатка, Чукотка, Курилы, Забайкалье, Закавказье и, наконец, Брест. После 31 года воинской службы — заслуженный отдых. Но ведь Брест — это не просто город, а город всенародной славы. До развала СССР работал экскурсоводом по крепости — герою Брест, рассказывал о подвигах защитников срепости и воинов — пограничников многочисленным группам туристов и, видимо, рассказывал неплохо: грамоты, дипломы, хвалебные отзывы говорят об этом. Время неумолимо — вот уже и 75. Все чаще и чаще всякие хворобы дают о себе знать. Оглядываясь назад, скажу: я не зря прожил это время, воинское звание полковника и правительственные награды тому свидетельство.