на Главную страницу

КОМАНДИРЫ

КОНТАКТЫ

КОРАБЛИ

История_Соловецкой_Школы_ЮНГОВ

Другие Школы и ЮНГИ




Прорешенко Анатолий Николаевич ,зрелые годы




Прорешенко Анатолий Николаевич , военная молодость



из сборника "Соловецкие юнги":


вспоминает Анатолий
Николаевич
Прорешенко :



Я родился в 1925 году в крестьянской семье. Нас, детей, растили с заботой и любовью, подготавливая к самостоятельной жизни.
Родительская любовь была мне опорой долгие годы. И сегодня мои воспоминания полны нежной сыновней любви и огромной благодарности.
После окончания восьми классов в 1940 году поступил в школу ФЗО, которую в апреле 1941 года успешно закончил и получил специальность электромонтера четвертого разряда.
Первым местом работы стал участок особого строительства на объекте оборонного значения на станции Безымянка под Куйбышевом (Самарой).

Незабываем воскресный день 22 июня. Утром после второй смены меня разбудили солнечные лучи, бившие прямо в лицо.
Непривычная, подозрительная тишина в комнате и врывавшиеся с улицы через открытую форточку взволнованные голоса.
В комнату с полотенцем в руках вбежал Гриша Цукерман и с порога крикнул:
— Толя! Война! ..

Теперь каждый день люди собирались на улицах у громкоговорителей, чтобы услышать и обсудить вести с фронта.
Мы повзрослели как — то сразу.
Все было подчинено требованиям военного времени.
В городе были расклеены плакаты — призывы:
«Родина — мать зовет!»,
«А ты записался добровольцем?»,
«Будь героем!». И нам нужно было определять свое место.
Отцы ушли на фронт, основная тяжесть работы в тылу легла на плечи женщин и детей, это коснулось и меня.
С сентября я работал на 24 — м моторном заводе токарем.
Мне, как и другим таким же подросткам, под ноги ставили подставку, чтобы мог стоять за станком:

точить поршень для авиационного двигателя.

Зима в 1941 — м пришла рано. Мы работали в неотапливаемых помещениях по 10 — 12 часов, а то и по две смены подряд, без выходных, а бывало, что и вовсе не выходили за проходную несколько суток.
Тогда спать приходилось где кто устроится.
За день так намаешься, что только закроешь глаза — вроде проваливаешься куда — то.
Но никто не роптал.

«Всё — для фронта! Всё — для победы!»
Авиазавод расширялся, и в новые цеха требовались рабочие.
Меня перевели в сборочный.
В просторном цеху шла сборка самолета ИЛ — 2:
на специальную тележку устанавливались бронированный корпус с мотором и кабиной летчика, и тележка медленно двигалась по цеху, обрастая все новыми узлами и агрегатами, чтобы стать грозным летающим танком.
Мы с бригадиром Сергеем Яковлевичем монтировали систему бомсбрасывателей, регулировали и проверяли ее, подвешивая металлические болванки в форме бомб, опробовали и сдавали военпреду.

Готовый самолет отправлялся в тир, где испытывались пушки и пулеметы, а также мотор. Если все работало исправно, в кабину садился летчик, прибывший с фронта, и винтокрылая птица взмывала в небо и после прощального круга над заводом брала курс передовую.
В этот момент я вместе с тысячами заводчан испытывал чувство глубокой гордости:
ведь и моего труда там частица...

Но мальчишкам казалось этого мало — каждый сгорал от желания попасть на фронт.
Моей заветной мечтой было служить на флоте.
Кто из нас не мечтал о красивой форме, кораблях, морской романтике?
В комитете комсомола завода сообщили, что идет набор в Школу юнг ВМФ.
Я с друзьями — могилевчанами Женей Никитенко и Сашей Штаинским решил записаться.
Через день мы пришли во Фрунзенский райком комсомола, где нас внимательно выслушали и удовлетворили наши просьбы.
Сбывается мечта!

Едем в Школу юнг.
1942 год. Последний раз идем по городу, испытывая непреодолимую грусть от расстаставания с ним.
На стадионе сборный пункт.
Военком рассказал о положении на фронтах, сообщил о нашей будущей службе, и в заключение — напутствие служить Родине честно и добросовестно.

На речном вокзале толпы провожающих. Мы устроились на второй палубе комфортабельного парохода «Алексей Кольцов», который повез нас по Волге навстречу новой жизни.
В Ульяновске к нам присоединились местные и мелекесские добровольцы, и мы продолжили путь по железной дороге в товарных вагонах.
Наконец, прибыли в Архангельск, где нас на месяц определили во флотский экипаж.
Начались флотские будни с медицинской комиссии, потом мандатная, и каждый получил зачисление в Школу юнг по специальности (я — артэлектрик).

Через месяц отбыли на Соловецкие острова на госпитальном судне «Воронеж».

Меня зачислили в четвертую роту, 53 — ю смену. Наша рота была расквартирована в отдельном двухэтажном здании Кремля.
На первом этаже были учебные классы, на втором — кубрики, спортзал.
Мы все вычистили, вымыли, побелили и покрасили.

В роте было десять смен по двадцать пять будущих корабельных специалистов.
В восьми сменах готовили артэлектриков, а в двух — торпедных электриков.
Первым командиром роты был лейтенант Сердюк, старшиной роты — главный старшина Федосов, командиром 53 — й смены — старшина первой статьи Симонов.

После победы под Сталинградом в армии были введены погоны.
И нам в феврале выдали погоны на шинели и погончики на робы и фланелевки с буквой «Ю».
Приближались экзамены. Осознание ответственности, стремление поскорее попасть на боевой корабль, забота преподавателей — все это вместе и стало условием быстрого освоения нами специальности.

Экзамен держали не только юнги, но, наверное, и преподаватели.
Поэтому радость от успешной сдачи экзаменов всеми юнгами была общей.
После полутора лет учебы мы стали крепкими, закаленными, готовыми к тяжелой воинской работе парнями.
Жаль было расставаться со ставшими родными преподавателями и командирами.
6 октября нам выдали свидетельства об окончании Школы юнг.
Много хороших слов напутствия было сказано, объявили места службы каждого выпускника.
Я направлялся на Балтику. В ночь перед отбытием почти не спали, — вспоминали. Завтра отправимся по флотам и флотилиям — увидимся ли еще?!

Мы долго ждали начала флотской службы, но начало оказалось совсем не флотским. Нам приказали переобмундироваться в армейскую форму и отправляться на заготовку овощей и картофеля для Ленинграда и Кронштадта.
Вернувшись во флотский экипаж, узнали, на какие корабли расписаны:

большинство оставалось в Ленинграде, нам же, группе из десяти юнг, предстояла дорога в Кронштадт на эскадренные миноносцы «Страшный» и «Сильный».

В Кронштадте остаток ночи провели во флотском экипаже, а утром отправились на свои корабли.
Саша Потапов, Ваня Рыков, Миша Макаров, Володя Чумаченко, Юра Фокин ушли на эсминец «Сильный».
Поликарп Орлов, Миша Фельдман, Саша Павловцев, Василий Кирсанов и я направились на эсминец «Страшный», который стоял в док — канале Петровского дока напротив входа с Усть — Рогатки в Петровский парк.
В боевую флотскую семью вжились быстро и гордились тем, что стали равноправными со старшими товарищами.
Кронштадт всегда был западным форпостом, морским бастионом Ленинграда, и немцы часто обстреливали его в разное время суток.
Наши корабли вели ответный огонь. Я был на связи у командира БЧ — 2 капитан — лейтенанта Яковенко.
В мои обязанности входила передача на боевые посты всех команд командира БЧ — 2 и выполнение команды «Залп!».

Из Петергофа, занятого гитлеровцами, Финский залив и Кронштадт просматривались очень хорошо.
Командование готовило мощный удар, и буксиры с баржами несколько месяцев сновали из Лисьего Носа в Кронштадт и Ораниенбаум.
При обнаружении наших плавсредств противник их обстреливал, однако, весь объем перевозок был неведом врагу:

меры маскировки помогали.
Использовались баржи с глубокой посадкой, над водой почти ничего не было видно, а гитлеровцы привыкли к активности буксиров.
Нам не полагалось знать планы высшего командования, но все чувствовали:
затевается что — то серьезное.
Как всегда, то, что ждешь, происходит неожиданно.
Морозным утром 14 января 1944 года мы проснулись, как обычно.
Колокол сыграл большой сбор, и личный состав собрался во втором кубрике.
Состоялся короткий митинг.
Выступал представитель Ленинградского фронта, который сообщил, что через неколько минут начнется наступление войск Ленинградского и Волховского фронтов.
Кораблям КБФ были определены боевые задачи. «Страшному» предстояло обрабатывать — огнем оборонительные сооружения противника, а потом поддерживать подразделения генерала Федюнинского, которые должны были наступать с Ораниенбауманской площадки.
Чувства радости и гордости вызвало это сообщение.
Сигнал тревоги прозвучал в 9 часов 35 минут. Пальба орудий разных калибров слилась в артиллерийскую канонаду, продолжавшуюся более часа. Огненный смерч хорошо обработал позиции врага.
Несколько раз наш корабль открывал арт — огонь, было уничтоено много живой силы и техники противника.
Командир БЧ — 2 давал оценку действий каждого орудийного расчета.
Особенно отметил комендоров второго орудия:
его командир, старшина первой статьи Васюта работал за двоих.

Результатом наступления стало снятие блокады Ленинграда, и, когда в Москве гремел салют в честь этой победы, мы справедливо считали, что он гремит и в нашу честь.
После разгрома немцев район действия кораблей Балтики расширился. Началась подготовка к нанесению удара по немецко — финским армиям на Карельском перешейке.

В апреле наш «Страшный» сбросил маскировочные сети и вышел из док — канала.
На одном месте не стояли, приходилось ходить до Толбухина маяка и в Ленинград.
В Кронштадт прибыли крейсеры «Киров» и «Максим Горький», лидеры «Минск» и «Ленинград», эскадренные миноносцы «Славный», «Строгий», «Свирепый», «Сторожевой», аГрозящий» и «Вице — адмирал Дрозд».

В мае наша группа корректировки огня п рибыла в Сестрорецк. Командовал группой капитан — лейтенант Бобков.
Заняли деревянный домик, установили рацию и телефонную связь с кораблем.
На водонапорной вышке мы были не одни, тут расположились и корпосты других артчастей.
Для оказания помощи прибыл флагманский артиллерист Ф, капитан первого ранга Сагаян.
И 10 июня в девять часов началось что — то невообразимое.
Канонада была такой, что дрожал и гудел под нами пол. К работе армейской артиллерии подключились орудия кораблей флота, фортов, береговых батарей.
Из — за гула приходилось кричать друг другу. Снаряды кораблей, скорректированные нами, ложились точно по огневым точкам врага.
Но вот и вражеские орудия начали огрызаться.
Их целью стала башня, на которой мы строились. Несколько снарядов влетело в корпост. Удивительно, что никого не зацепило.
Однако была прервана связь с домиком. Командир приказал мне восстановить связь.
Я, прихватив сумку с инструментом, быстро спустился по лестнице. Где — то рвануло совсем близко.
Казалось, больше и шагу не сделаю, но ведь там, наверху, товарищи ждут вязи, ждут на корабле, пехота в окопах ждет уничтожения дзотов...

Уловив момент, уванул на выход, пробежал двор до забора, метров двадцать вдоль него и вижу:

провод извивается возле небольшой воронки.
Только я приблизился — снова рвануло так, что в ах зазвенело. Я прыгнул на дно воронки, и мне на голову посыпались комья земли. Отряхнулся и стал выбираться.
Добрался до оборванного конца, подтянул второй, выбрал слабину, зачистил концы и, связав их узлом, — срастил.
Связь работает. Задание выполнено. Близился момент атаки.
И еще не затих гул разрывов снарядов, как раздалось мощное, раскатистое «УРА!» — поднялись наши атакующие цепи.
Мы погрузились в полуторку и двинулись следом за наступающими войсками.
Передовая нас поразила:
такого размера воронок мы еще не видели.
Земля была перепахана снарядами так, что не осталось травы, все вздыблено, изрыто, выворочено...

Фронт уходил все дальше, а мы вынуждены были вернуться на корабль.
Утром 8 мая 1945 года «Страшный» пришвартовался в Ленинградском торговом порту.
После обеда покинули порт и встали на Кронштадтском рейде, где стояли корабли эскадры.
Все чего — то ждали. И, наконец, дождались:
конец войне, капитуляция Германии!

Корабли ожили:
началась пальба холостыми из орудий, из пулеметов, автоматов и пистолетов, пускали ракеты.
Все обнимались, поздравляли друг друга, некоторые не могли сдержать слез.
До утра никто не спал. м Старшие товарищи уходили домой. Мне было только девятнадцать, и демобилизация была еще далеко. Довелось поучаствовать в малых и больших походах по Балтике на эсминцах «Страшный», «Сильный».
Мы участвовали в строительстве эсминца «Образцовый».
Жили в казармах на Васильевском острове в Ленинграде. Каждый день ходили на Балтийский завод и помогали в обустройстве корабля.
Там я повстречал бывшего преподавателя ПУС (приборы управления стрельбой) Школы юнг Горлова.
Бывший главный старшина работал на номерном заводе, а на корабле монтировал систему управления арт — огнем.
Потом снова походы, тревоги. И хотя тревоги были учебные, но накал был как в настоящем бою.
Экипажи теперь состояли в основном из молодых матросов.
Наконец наступил долгожданный момент демобилизации.
11 марта 1950 года я покинул корабль. Жаль было расставаться с ребятами, которых в течение последнего года учил секретам профессии. Жаль было покидать море, бывавшее порой жестоким и суровым, ставшее родным.
Приехал в родной Могилев. Я был молод, и мне не терпелось войти в гражданскую жизнь. Хотелось быть не в числе последних, доказать себе и другим, что флотская служба не прошла даром.
Хотелось учиться, но было не до этого:
нужно было зарабатывать на жизнь.

Село нуждалось в электрификации и радиофикации. В то время диплом не считался главным показателем профессионализма.
В 1954 году мне предложили работу мастером производственного обучения электромехаников.
Пригодилось образование, полученное до войны в ФЗО, и специальная подготовка в Школе юнг по программе курса электротехникума.
Потом в течение 25 лет работал на стройках города, области и республики.
В могилевском монтажном управлении треста «Белэлектромонтаж» прошел несколько ступеней служебного роста:
электромонтер, бригадир, мастер, прораб, старший прораб (начальник участка), инженер группы подготовки производства, инженер проектно — сметной группы, старший инженер ПТО.
Участвовал в строительстве гиганта химического производства — Могилевского комбината «Химволокно».
С приближением пенсионного возраста перешел в отдел главного знергетика, в исследовательскую лабораторию по испытанию энергоустановок.
В 1987 году ушел на заслуженный отдых.
Имею правительственные награды.
Сложилась и семейная жизнь. Женился на могилевчанке — красавице Валентине.
Жили, как говорят в народе, душа в душу.
Мечтали о большой семье. Вырастили дочь Татьяну, которая, окончив училище химиков, работала на комбинате «Химволокно».
Дочь вышла замуж и подарила нам с Валентиной Васильевной двух внучек.
Только счастье не было рядом долго. К сожалению, Танечке не суждено было увидеть своих дочерей взрослыми.
В 1993 году нашей дочушке поставили диагноз — лейкоз крови. Четыре года мы жили надеждой на чудо.
Сердце матери не вынесло страданий ребенка, и в апреле 1996 года моя милая Валюша покинула нас.
Организм Танюши устал от борьбы с болезнью, и в августе 1997 года закончились ее страдания.
Как несправедливо поступает судьба!
Как это страшно и жестоко — хоронить своего ребенка...
Внучки. Они стали смыслом моей жизни. Живое продолжение бабушки, матери.
Их радости и печали становятся моими, и я радуюсь вместе с ними, вместе с ними грущу. Дай им Бог счастья!
Дай Бог счастья всем детям!