на Главную страницу

КОМАНДИРЫ

КОНТАКТЫ

КОРАБЛИ

История_Соловецкой_Школы_ЮНГОВ

Другие Школы и ЮНГИ




Казорин Вилен Константинович ,зрелые годы




Казорин Вилен Константинович , военная молодость



из сборника "Соловецкие юнги":


вспоминает Вилен
Константинович
Казорин


В Школу юнг поступил по путевке московского комсомола в июле 1942 года (до этого работал электриком на заводе имени Яблочкова).
Я любил море, хотя и не был на нем, посещал кружок юных моряков в городском дворце пионеров.

До Школы юнг я пытался поступить в военно — морскую спецшколу (были такие) после седьмого класса. Но по н езависящим от меня обстоятельствам (в 1938 году мой отец был арестован и расстрелян как «враг народа», и в связи с этим у меня неоднократно в жизни возникали трудности) не был принят.

Нашей шестой ротой электриков командовал старший лейтенант Дмитрий Волков, а сорок первой сменой, в которой я находился, — старшина первой статьи Баранцев.
Мы прошли жесткую подготовку, не зря говорят: «Тяжело в учении — легко в бою». Часто по ночам командир роты устраивал учебные боевые тревоги, иногда по 4 — 5 за ночь. По сигналу «боевая тревога» рота должна была одеться и построиться у корпуса за 5 — 7 минут.
Если мы не укладывались в норматив, давали отбой. Мы должны были раздеться и лечь в постель до следующей побудки.
Причем, именно раздеться, что строго проверялось старшинами. Если рота укладывалась в норматив и юнги при этом не жульничали (некоторые не зашнуровывали ботинки или надевали их на голые ноги),
командир роты мог дать команду на марш — бросок на 5 — 7 километров. Это была суровая школа воспитания (что, наверное, отразилось на нашем характере и поведении позднее, в уже зрелом возрасте).
Вот один пример. Поскольку мы в то время считались несовершеннолетними (хотя уже 7 ноября 1942 года приняли воинскую присягу), на нас распространялся запрет на курение и алкоголь. А надо сказать, что я уже вовсю курил.
И вот старшина застал меня где — то с самокруткой.
За эту провинность я «схлопотал» «наряд вне очереди».
Чтобы ,отработать этот наряд, я должен был после отбоя ко сну в 22 часа «отдраить палубу» в ротном коридоре (а это 3 метра шириной и около 20 метров в длину).
Мне дали в руки :швабру, ведро.
Этим я занимался до четырех часов утра, пока не сдал работу дежурному по роте старшине.
Для сна оставалось меньше трех часов, и, естественно, на всех занятиях я клевал носом.
А вот другой пример. Раз в неделю рота занималась строевой подготовкой:

построение, перестроение, строевой шаг и т.д.
Кроме того, во время марша всей ротой мы пели. песни.
Командир роты любил «Марш энтузиастов». Если он считал, что мы халтурим (поем не все или идем недостаточно хорошо строевым шагом), то командовал «Газы!».
И все тут же надевали противогазы и дальше шли в них до команды «Отбой!».
Или давался приказ:

«Учебно — строевым шагом, делай раз!», — и вся рота, подняв левую ногу, замирала, пока командир не обходил всех и не убеждался, что команда всеми выполнена.
Далее шла команда: «Делай два!» — и все делали следующий шаг и снова замирали на 2 — 3 минуты осмотра.
Так нас приучали к дисциплине и повиновению приказам.
В школе я помогал в оформлении и изготовлении учебных плакатов, поскольку моим вторым хобби было черчение. К этой работе меня привлек преподаватель электротехники инженер — майор Ребуде, так что свободное время я проводил за чертежной доской.
Летом начало прибывать новое пополнение юнг (второй набор), командование занялось формированием новых подразделений, и мы вздохнули свободнее.
Одновременно пас распределяли по флотам для прохождения дальнейшей службы.
Итак, в конце 1943 года с первой группой юнг я прибыл в осажденный Ленинград.
Два месяца мы жили во флотском полуэкипаже, занимались заготовкой овощей на зиму.
Затем я был распределен на сторожевой корабль «Туча», который стоял в Петровском канале Кронштадта.
Команда корабля имела большой некомплект личного состава, поскольку многих вяли в морскую пехоту. Я был в экипаже корабля «салагой».
Многие старые матросы пытались подшутить над нами (посылали пить чай на клотик или подраить киль и фиревен корабля), но не тут — то было. Военно — морское и корабельное дело нам в школе подавали достаточно глубоко:

мы досконально знали шлюпочное дело, устройство, живучесть корабля, поэтому мы могли дать 100 очков вперед самому з нающему матросу и боцману.
В свой первый боевой поход на корабле я отправился в день своего 18 — летия.
Наш корабль пошел к острову Лавенсаари (там была передовая военная база), мы сопровождали на позиции подводные лодки, которые уже оттуда уходили на перехват кораблей противника.
Поскольку я был электриком, а экипаж был недоукомплектован, то все лето провел на вахте в машинном отделении у электрогенератора. 4 часа стоял на вахте, 4 а отдыхал (это не считая боевых тревог, которых было много за время нахождения корабля вне базы).
Корабль неоднократно выходил в море для обстрела островов противника. В течение примерно месяца каждый вечер «Туча» и еще несколько кораблей выходили на охрану маленького острова Нервик, который был занят нашим десантом и находился против военно — морской базы Выборг.
Он использовался как наблюдательный пост и очень мешал противнику.
Поэтому каждую ночь тот пытался захватить остров. Так что ежедневно у нас игралась боевая тревога, и корабль направлялся к этому острову.
Корабль вел на буксире торпедные катера, поскольку при мощных авиационных двигателях у них был небольшой ресурс работы.
Придя на место, в случае появления вражеских кораблей, они шли в атаку, а наша артиллерия обстреливала противника и отвлекала его от атакующих катеров.
Со своей стороны, противник обстреливал нас, приходилось отражать и налеты немецких самолетов.
Мое личное участие? Надо было обеспечить нормальную работу генератора и других механизмов на моем боевом посту во втором машинном отделении.
Из боевых товарищей до сих пор с благодарностью вспоминаю своего непосредственного начальника, командира отделения электриков старшину первой статьи Ермолаева.
Он многому научил меня как специалиста. Ведь после войны, когда демобилизовали всех старослужащих, я остался за командира отделения. Пришло новое пополнение матросов, и я для своих подчиненных стал наставником и старшим товарищем.
А мне в то время было только 19 лет! Но я уже три года служил на флоте и должен был быть примером для них. В 1945 — 1948 годы мой корабль обошел всю Балтику. Мы побывали в Западной Германии, Швеции, Дании, обогнули все южное побережье Балтики — Росток, Данциг, Гдыня, Балтийск, Лиепая и другие.
И вдруг в декабре 1947 года неожиданно мне предоставили отпуск.
А надо сказать, я не был дома уже пять лет. За это время умерла бабушка, благодаря ее заботам я стал таким, как сейчас. К сожалению, о поездке на ее похороны я и не мог подумать — не те были времена.
Трудно описать встречу с мамой, со своими школьными товарищами. Я снова в Москве, на родной станции метро «Дворец Советов» (ныне «Кропоткинская»), на своей улице Кропоткина, во дворе своего дома — под его крышей я вырос, с его чердаков сбрасывал зажигательные бомбы.
И тут, в который уже раз мне не повезло. Надо вспомнить, что в декабре 1947 года была проведена первая после войны денежная реформа, была упразднена карточная система.
Я стал одной из жертв денежной реформы, ибо смог рассчитывать только на сотую часть своих сбережений!
Был канун Нового 1948 года. Один из моих школьных друзей, Игорь Носенко, пригласил на новогодний бал в своем институте, и я пошел.
В зале было много молодых людей и нарядных девушек. А что такое девушка для парня в 21 год, который до этого женщин и девушек видел только издали, из — за лееров своего корабля?!
Нас не очень — то баловали увольнениями. К тому же, товарищ мой, одноклассник, учился уже на втором курсе института. А у меня только 7 классов.
Было обидно за потерю, не по моей вине, стольких бесполезно потраченных (с моей в то время точки зрения) лет.
Я не спал несколько ночей и, в конце концов, решил, что учебу во что бы то ни стало надо продолжить.
В результате, после рапортов, а также хлопот мамы, на корабль пришло распоряжение из министерства с приказом о переводе меня в береговую воинскую часть (корабль в то время находился на ремонте в г. Лиепая).
Командир удивился, что о его старшине известно в министерстве. И меня перевели в учебный отряд, в электромеханическую школу.
На новом месте я стал чертежником, Начальником чертежного кабинета школы.
Началась новая жизнь. По вечерам учился в школе рабочей молодежи, которая находилась примерно в десяти километрах от части. Короче, ко дню демобилизации в 1950 году я уже был в 10 классе.
Демобилизовавшись, приехал домой. Как жить дальше? То ли пойти работать и по вечерам продолжать учиться, то ли, как бы ни было тяжело материально, только учиться?
Я пошел по второму пути, благо на первое время у меня были небольшие сбережения.
Поступил в школу рабочей молодежи. По уровню знаний, жизненному опыту я был на голову выше (да и на 6 лет старше) одноклассников.
На окружающее имел свой взгляд и свою точку зрения.
Мог поспорить с учителями, отстаивал свои позиции. Да и учился на пятерки.
Через два месяца я окончил десятый класс с золотой медалью.

По результатам учебы мог без вступительных экзаменов поступить в любой институт. Пошел по самому трудному пути. В то время при МГУ был физико — технический факультет, где готовили кадры научных работников.
Но там требовалось пройти дополнительно отборочные экзамены и собеседование. И опять мне напомнили об отце. Я успешно, на пятерки, прошел все испытания и собеседования, однако...

я был «сыном врага народа>> со всеми вытекающими последствиями. Мне выдали справку, что я прошел испытания, но (далее сказано очень аккуратно) не прошел «по условиям конкурса».
И я оказался у разбитого корыта. Опустились руки и никуда не хотелось поступать...

Снова поддержали мои близкие и в первую очередь мама. В результате я поступил , учиться на телефонно — телеграфный факультет Московского электротехнического института связи. Начался следующий этап моей жизни...

Учился в институте легко. Сказывался жизненный опыт и служба на флоте, тем более, что занимался с большим интересом.
Да и материальные трудности не позволяли расслабляться:

в свободное время, если такое находилось, я подрабатывал где только мог.
Находил время и для занятий в техническом кружке, однажды даже участвовал в "выставке технического творчества студентов", получил премию. Через некоторое время удалось перевестись на факультет радиосвязи и вещания.
В начале пятого курса меня вызвали в приемную директора института, где состоялась беседа с представителем одного из оборонных научно — исследовательских институтов.
Предложили после окончания института работать в Москве. Я согласился. Так я попал в коллектив, занимавшийся разработкой специальной электронной техники, позволявшей не только не отставать от зарубежных аналогов, но и в ряде случаев бьпь впереди.
Вначале мы использовали электронные лампы. Не было даже полупроводниковых диодов. Поэтому все разработки были громоздкими, потребляли много электроэнергии и имели не очень высокую надежность в эксплуатации.
Но молодежный коллектив нашего института (средний возраст 25 — 30 лет) работал с энтузиазмом.
Засиживались иногда далеко за полночь.
Приходилось решать множество сложных задач, не всегда под рукой было необходимое оборудование, не всегда хватало знаний, приходилось много читать отечественной и зарубежной литературы, участвовать в научных конференциях.
На многие вопросы не могли ответить и наши ведущие научные кадры.
По ходу работы надо было часто бывать на заводах, где выпускались новые полупроводниковые приборы, задавать изготовителям более жесткие условия, новые требования к электронным параметрам полупроводников, к измерительной и исследовательской аппаратуре.
Дело двигалось, новые образцы техники создавались, наши сотрудники получали и благодарности, и награды, и получили одну из первых Ленинских премий.
В 1957 году я снова стал военнослужащим, мне присвоили первое офицерское звание — младшего лейтенанта. На военной службе, работая и НИИ, я находился до 1968 года, до отставки и ухода на пенсию в звании полковника.
Имею правительственные награды.
Иногда говорят, что наша наука и промышленность сильно отстают от зарубежных,— это далеко не так.
Во — первых, не вся «наука и промышленность». Во — вторых, мы работаем в более экстремальных условиях, у нас не всегда есть то, что необходимо для исследований (в частности, аппаратуры, приборов), но трудности закаляют, заставляют находить оригинальные решения.
Многим нашим работам даже сейчас, в это непростое время, могут позавидовать как американцы, так и японцы.
Просто мы не всегда показываем «любознательным» то, что сделали.
Сейчас я на заслуженном отдыхе. Отдав защите интересов Отечества более пятидесяти лет жизни, могу сказать:

нашей Родине могут позавидовать самые развитые капиталистические страны.
Уверен, многое из того, что было сделано в стране за годы советской власти, навсегда останется в истории не только нашей Родины, но и всего человечества.
Необходимо время — оно нас рассудит и каждому воздаст по заслугам.
И несколько слов о семье. Жена, Татьяна Федоровна, в прошлом инженер — электрик, уже взрослая дочь .