на Главную страницу

КОМАНДИРЫ

КОНТАКТЫ

КОРАБЛИ

История_Соловецкой_Школы_ЮНГОВ

Другие Школы и ЮНГИ




Баранов Евгений Борисович,зрелые годы




Баранов Евгений Борисович , военная молодость



Я знал Евгения Борисовича,скромный,тихий,очень вежливый, приятный в общении человек,труженник,машинист замоскворецкой линии метро, друг отца,вместе были в Савватьево...

из сборника "Соловецкие юнги":



Слово Евгению Баранову:

Родился в Москве в 1927 году. Отец — чекист с 1920 года, мать — домохозяйка. В июле 1942 года подал заявление в Октябрьский РК ВЛКСМ с просьбой направить меня в авиацию стрелком — радистом.
Мне отказали из-за неполных 15 лет. Но предложили учиться в Соловецкой школе юнг. Я согласился.
Учился по специальности рулевой —сигнальщик. Первая рота рулевых, командир роты старший лейтенант Кравченко, старшина смены старшина первой статьи Корчемаха смена № 22. Вместе со мной в этой флот ской семье из 25 человек был Валентин Пикуль.
Давно это было, но хорошо помню его юнгой. Среднего роста, худощавый, порывистый, лицо бледное от недоедания после блокады, на лбу юношеская сыпь.
На нем очень ладно сидела даже рабочая форма. Был любопытным до назойливости, никак не похож на новобранца он имел вид бравого моряка. После того как мы с ним подружились, он показал мне фотографию, с которой никогда не расставался. На фотографии был миноносец (старой постройки), ана кормовой надстройке стоял матрос, очень похожий на Валю. Это был его отец, моторист, принимавший активное участие в строительстве Балтииского флота в год ы гражданской войны. Отец прошел большой боевой путь от матроса до комиссара.
Я понял тогда, какой идеальный пример у Валентина был всегда перед глазами.
Его худое, бледное лицо преображалось на занятиях по «морскому делу» и «мореходным инструментам».
Валентин обладал исключительной памятью: ведь по предмету "Набор корабля" необходимо было перечислить весь рангоут и такелаж от киля до кло ?ика, причем вся терминология имела корни английского и голландского языков.
Пикуль все это называл без ошибок, четко, с каким — то ему присущим шиком. Я во всем старался ему подражать. На первой же лекции по теории гирокомпаса, которую вел мичман Сайкин, Пикуль буквально заболел этими компасами и увлек меня. Помимо основных уроков мы стали заниматься в свободное время самостоятельно. Принесли из библиотеки толстенные книги по теории гирокомпасов. Валентин объяснил: чтобы лучше знапомнить материал, необходимо конспектировать.
Слово для меня было новое, смысла : я его не знал и, не долго думая, начал переписывать в тетрадь все подряд. Через несколько часов адовой работы Пикуль подошел, посмотрел, покачал головой и говорит:
«Нет, это «делается не так, я часто видел, как отец работает с книгой»... Короче, мне эта работа надоела, он же продолжал, и конспекты у него по всем предметам всегда были блестящими.
Помню и другое. Глубокой осенью 1942 года, когда юнги строем с песней шли из учебного корпуса в расположение землянок, батальон был остановлен.
Послышалась юманда: «Юнга Пикуль, выйти из строя!»
Валентин четко выполнил команду и напра«вился к группе командиров, стоявших поодаль. После команды старшины батальон продолжал движение, а Пикуль остался с начальством, там находился и комиссар Школы .С. Шахов.
Мы видели, как комиссар, нагнувшись, обнял за плечи Валентина, что — то «асково, по — отечески ему говорит. «Что бы это значило?» — терялись мы в догадках...
Поздно вечером Валентин пришел в землянку. Всегда веселый и энергичный, он был тихим и заплаканным.
После настойчивых расспросов сказал: «Мне сообщили, что мой отец, комиссар морской пехоты,
героически погиб при обороне Сталинграда!»
Юнги и командир смены старшина Корчемаха как могли успокаивали, старались его отвлечь от этой печальной вести. Но, думаю, мало в этом преуспели.
Он очень любил отца, чувствовалось по всему — отец очень много значил для него. у1не казалось, здесь помимо родственной связи была большая дружба, мудрое лидерство и живой пример самоотверженной любви к Родине. Это были его первые слезы.
Мои же слезы Пикуль увидел в конце учебного года, при распределении.
В Школе юнг существовал порядок, что курсантам, имеющим все отличные оценки в аттестате, при выпуске предлагали выбрать место дальнейшей службы.
И, так как активные военно — морские действия осенью 1943 года происходили на Северном, Черноморском и Балтийских флотах, то, естественно, все стремились попасть именно туда.
На мою беду, у меня была одна четверка — по русскому языку.
Из — за этого я лишился привилегии и получил направление на Волжскую военную флотилию в Сталинград.
Сейчас это кажется смешным и глупым, но тогда мое горе было неописуемо. Романтически мечтать о морях и океанах, крейсерах и миноносцах, и вдруг — из — за какой-то орфографической ошибки в диктанте попасть вместо моря на реку!
Это был самый черный день моей жизни... Старшина Корчемаха и Пикуль меня успокаивали.
Старшина говорил: «Дурачок, там, в Сталинграде, боевые действия закончились, живым останешься!»
Пикуль: «Слушай, Джек, не горюй, видно, это твоя судьба. Может, что — то от кого — либо узнаешь, как погиб мой отец!»

По прошествии небольшого времени на сборы, напутствия отцов — командиров служить честно и справно, команда около 40 юнг — рулевых и радистов — сначала морем, а потом в теплушке военного эшелона через пол — России отправилась в Сталинград.
Настроение — хуже некуда. Что нас ожидает? В штабе объяснили задачу. Сейчас Волга — главная артерия страны, по которой для борьбы с фашистской
Германией нагнетался живительный поток грузов в виде боеприпасов, продовольствия, топлива для танков и самолетов.
Все это передвигалось на баржах и пароходах из тыла на фронт.
Хотя — где фронт, где тыл — всё смешалось. Ибо на глубине в несколько метров, на дне реки находились облепленные илом, покрытые водорослями коварные магнитно — акустические мины.
Фашистская авиация ночью, тайком, на малой высоте сбрасывала эти смертоносные сюрпризы на парашютах по фарватеру реки. А для того, чтобы спутать наблюдателей, вперемешку бросали фугасные бомбы, а то и дырявые бочки.
Моряки и морячки с постов службы, волжские бакенщики, а то и просто пионеры — школьники, засекая падение предмета после пролета самолета, очень помогали бригаде траления.
Во что бы то ни стало надо было обеспечить безопасное движение кораблей по Волге.
В 4 — й дивизион траления были направлены Марат Довгаль, Сергей Батов, Толя Румянцев и я.
Нужно было переучиваться. Другая навигационная обстановка (речная) — ни маяков, ни компасов, ни эхолотов, что мы проходили в Школе юнг.
Малые тральщики: экипаж 8 человек, 200 метров стального троса — буксира, металлическая баржа 5 на 40 с натянутой электрообмоткой и гремящим — стучащим, акустическим молотком внутри баржи для провоцирования на взрыв магнитно — акустической мины, лежащей на дне.
Тралили с раннего утра до позднего вечера по 15 — 17 галсов на каждой магнитной банке. И так каждый день, при любой погоде. Потом шло контрольное траление, заключающееся в том, чтобы на большом ходу вручную сбрасывать малые глубинные бомбы по 40 кг, что очень нравилось нам, так как после бомбежки всплывало много оглушенной рыбы, причем такой, как севрюга, белуга, стерлядь.
Щуку и судака мы за рыбу не считали. Из одной белуги вытащили два флотских бачка черной икры, и под нее я в свои 16 лет впервые выпил 250 граммов водки, которую получал за траление. В итоге проспал двое суток, но остался жив и здоров. Тральщики! Речные и морские пахари, как любовно называют вас моряки. Вы, с истинно русским героизмом очищали фарватер от подводного врага. Где специально изобретенным магнитно — акустическим тралом, а где, к несчастью, и своим металлическим корпусом вместе с командой.
Вечная память погибшим тральщикам! Об их героизме и теперь напоминают христианские кресты на берегу!
В начале 1944 года дивизион траления был расформирован. Я же стремился всеми правдами и неправдами на море, «атаковал>> письмами — просьбами Москву, наркомат обороны и Кремль.
Писал слезные письма адмиралу флота Н.Г. Кузнецову и товарищу Сталину, чтобы направили меня на действующий флот.
Видимо, кому — то эти письма надоели, и однажды меня в срочном порядке вызвали в Штаб ВВФ в Сталинград, где начальник штаба адмирал Н.Д. Сергеев, отругав за несоблюдение субординации, объявил о направлении в московский флотский экипаж с дальнейшим следованием в город Ленинград на Балтийский флот.
А самое главное — поздравил с присвоением второго после юнги звания — краснофлотец и медалью «За оборону Сталинграда» за боевое траление Волги.
Это была моя первая правительственная награда. На Балтике служил на бронированных морских охотниках в качестве командира отделения рулевых — сигнальщиков. Для краткости позволю себе процитировать справку Центрального военно — морского архива:
«В наградном листе на командира отделения рулевых катера БМО 544 8 — го дивизиона морских охотников Юго — Западного морского оборонительного района Краснознаменного Балтийского флота старшего краснофлотца Баранова Евгения Борисовича, награжденного 20 июля 1945 года медалью Ушакова, значится:
«За кампанию 1944 года участвовал в ряде боевых операций на Чудском озере, по обстрелу берегов противника, высадке диверсионной группы, захвате языков.
Находясь в артиллерийском расчете БК — 310, трижды подавлял огневые точки противника и расстрелял три катера с немецкими солдатами.
На катере БМО 544 участвовал в постановке мин на фарватере противника, в несении дозорной службы, в сопровождении караванов, в поиске и атаке подводных лодок.
Три раза отражал массированные налеты вражеской авиации на корабли, выполняющие тральные работы, приче м в артиллерийском расчете сбил самолет противника.
Расстрелял семь вражеских мин».
Отслужив 8 лет, демобилизовался в 1950 году. По 1983 год учился и работал на московском метрополитене в качестве машиниста электропоезда.
Женат, имею двух сыновей.
...Однажды в библиотеке я случайно увидел книгу — «Океанский патруль>> называлась.
Какова же была моя радость, когда прочитал имя автора — Валентин Пикуль с посвящением памяти друзей — юнг и командира Школы юнг капитана первого ранга Н.Ю. Авраамова.
Помня по Школе о его выдающихся способностях, ничуть не удивился.
Многие литературоведы, критики сейчас задаются вопросом, как это Пикуль вырос до «исторического писателя»?
Мое личное предположение таково. После героической гибели в руинах Сталинграда отца, комиссара батальона морской пехоты, Валентин, имея почетную привилегию выбора места службы, специально пошел на действующий Северный флот — и именно на эсминцы, чтобы продолжить святое дело отца. Ну а Северный флот от берегов Норвегии до Чукотки, суровый климат и природа, целомудренный русский край рыбаков, путешественников, поморов — это истоки русской истории.
Да и сами Соловецкие острова, знаменитый монастырь, в котором мы жили — служили, это ведь твердыня Древней Руси!
А сколько было перед глазами юноши древностей:
церковнославянские книги, фрески, росписи, иконы, гранитные надгробия исторических личностей.
Все это должно было запасть в мозг, сердце и душу наиболее восприимчивых, талантливых людей, а затем выйти из — под пера в виде стихов, песен, романов, картин.
Теперь, когда Валентина Пикуля нет среди нас, понимаешь глубину его таланта, удивляешься его обширным знаниям, гордишься его русским патриотизмом, всеми силами своего творчества зовущего изучать, знать и любить историю государства российского.
Имею правительственные награды.